А выходные начинались в "Рози", начинались со сдвинутых вплотную двух круглых столиков, заставленных не столько едой, сколько кружками, начинались с горьковатого вкуса Гиннесса и специфичного запаха сидра, с серой замши и зеленого янтаря, с маленького огонька, теплящегося в стеклянной тюремке фонаря, со звенящих голосов и трелей мобильных, с теплых искорок в глазах, с белых волос, светлых веснушек и надменно вздернутых бровей, неподвижного вентялятора под потолком, Верзилия, трилистников, нарисованных на плотной пивной пене и разговора, вьющегося вокруг всего этого.

Прогулка по дождливому городу, переулки в районе Арбата, шумная Тверская, тролли и викинги в переходе на Пушкинской, стремительный бег душного поезда в туннеле, маршрутка, почему-то запомнившаяся желтая громадина Marktkauf-a и очень странный дом - подобной планировки я не видела никогда. Чудесный дом, состоящий, по первому впечатлению, из дверей, углов, уюта и полочек - целиком и полностью. Какие-то штучки, подсвечники, мраморная крыса, обломок соляного розового кристалла, рыжая чиффа на подзеркальнике, керамическая часовенка с приоткрытой дверцей и колокольчиком, фотографии, горящий фонарь, отражающийся в оконном стекле и опять фотографии... Ночь, разлитая за окном, слушала разговоры и обжигалась на огоньках сигарет. Ночь смотрела, как убывает чай в белых с иероглифами чашках, внимала перекрестьям взглядов и смыслам.

А следующим утром, после покоя и умиротворения, вызванного творением кофе и мультяшками про Страшного Бамбра, началась чехарда, которую не хочется вспоминать... Важно только то, что на данный момент все, вроде бы, хорошо.

А еще меня опять носило на другой конец города, в пределы маленькой квартирки, которую всегда почему-то хочется назвать сумеречной.

Там можно было рисовать дождь и город, и перебрасываться словами и фразами, как при игре в мяч, смотреть за струйками и колечками дыма, беззастенчиво порхающими в районе люстры... и мне капельку обидно, что пришлось сбегать оттуда так поспешно...